Читать книгу "Время умирать. Рязань, год 1237 [СИ] - Николай Александрович Баранов"

было. Принял ласково. И дарами нашими весьма доволен был.

— Так ты у него тоже был? — перебил речь князя Ратьша, помня, что отец наказывал сыну не брать с собой дядю к хану ни в коем разе. — Федор взял тебя с собой?

— Тут уж, скорее, я его взял, — самодовольно усмехнулся князь Роман. — Федор ваш ждал бы приема хана до морковкиного заговения. Гордый. Говорит с татарами через губу. А у меня Онгул в друзьях. Не последний человек в татарском войске: дядя одной из жен самого Джихангира. Это они Бату так прозвали. Вот он и поспособствовал, чтобы нас допустили до хана пораньше.

Роман опять показал Первуше на свою чашу. Парень налил медовухи. Князь отхлебнул и продолжил рассказ:

— Федор ваш без меня и с Бату ни о чем бы не договорился. Нельзя же так, — Роман укоризненно покачал головой. — Поклониться толком и то не хочет. Так что разговаривал с Джихангиром я.

— О чем же договорились? — Ратиславу поднадоела похвальба заметно опьяневшего Романа. — И скажи, наконец, почему княжич не с тобой?

Князь Коломенский недовольно нахмурился — перебили. Сделал хороший глоток из чаши. Почмокал губами, смакуя.

— Хорош медок, — сказал. — Из твоих погребов?

— Оттуда, — кивнул боярин. — Так что?

— Договорился я с Батыем о послаблении для Рязани. Парней и девок они требовать себе не будут. Все остальное придется дать. И заложников то ж. Вот Федора они и оставили первым заложником. А меня послали обсказать все брату. Что б покорился и глупостей не наделал.

Увидев, как вскинулись Олег с Ратьшей, успокаивающе поднял руку, сказал:

— Ништо. Нормально все будет. Оставил я при нем ближника своего. Муж сей оборотист вельми. Тоже Онгулу глянулся. Не даст пропасть княжичу: подскажет что сказать, как сделать. Кстати, — Роман опять приложился к чаше, — Бытый почтил меня особым доверием. Пайцзу выдал. Глядите.

Он сунул руку за пазуху и вытащил бронзовую пластинку на цепочке. Ишь, как бережет, подумалось Ратьше, в бане даже не снимал. Князь стянул цепочку через голову, протянул Олегу Красному. Тот, с легкой брезгливостью, словно ядовитого паука, принял пластинку, осмотрел с обеих сторон, передал Ратьше. Пластинка оказалась прямоугольной длиной в полвершка с проушиной для цепочки. С обеих сторон на ней были нанесены какие-то значки. Вроде, надписи. Ратислав вспомнил: видел такие на драгоценной фарфоровой посуде, привезенной из Богдийского царства. Он отдал пайцзу хозяину, спросил:

— И что толку с этой побрякушки?

— Ты же слышал, что говорил Онгул: любой из войска монгольского должен сделать все, что я скажу.

— Так уж и любой? — недоверчиво прищурился Олег. — И прямо таки все сделает?

— Ну, не любой, — слегка смутился князь Роман. — От тысяцкого и ниже. Темник мне уже не подчинится. Вот была бы серебряная, тогда б и темники мне кланялись. А с золотой только чингизиды, их родичи и высшие военачальники были бы выше меня.

Роман мечтательно понял глаза к потолку.

— Темники это кто? — поинтересовался Ратислав.

— В их подчинении десять тысяч воинов, — пояснил князь Коломенский, надевая на шею пайцзу.

— А чингизиды? — задал следующий вопрос уже Олег.

— Это прямые потомки великого основателя Монгольской державы Чингисхана. Сыновья, внуки, правнуки. В этом походе тринадцать чингизидов участвует и большая часть войск монголов. Страшная сила. Ну да это сами знаете.

— И что, коль пойдут на нас татары войной, ты, имея золотую, к примеру, пайцзу мог бы встать впереди войска нашего и татары бы развернулись? — спросил Олег.

— Ну, золотую мне бы никто не дал, — усмехнулся Роман. — А и с бронзовой, двор мой, ежели я встану с ней в воротах, никто зорить не решится.

— Вона как… — протянул Олег. — Особого восторга в его голосе слышно не было. — Так ты, чей теперь князь, дядя, наш, аль татарский?

Лицо Романа, и так красное от бани и выпивки побагровело.

— Ты кому слова такие говоришь, племяш! — сдавленным от ярости голосом просипел он. — Русским был, русским и останусь. А тебе за такое уши надрать!

— Руки, коротки, дядя! — заалев гневным румянцем, выкрикнул в ответ Олег.

Князь Роман несколько раз вдохнул и выдохнул, раздувая ноздри, грохнул кулаком по столу, так, что звякнула стоящая там посуда. Опустил голову. Посидел так чуток. Когда выпрямился, лицо его было почти спокойным.

— Не понимаете вы, — проведя подрагивающими пальцами по бороде, промолвил коломенский князь. — Нельзя нам с татарами воевать. Гибель это верная всей нашей земле. Я десять дней жил средь них. Войско татарское — это одно целое. За малейшее неповиновение наказание у них одно — смерть. Потому в сражении они послушны, как пальцы одной руки. Видел я, как тумен татарский — это десять тысяч воинов — возле лагеря упражнялся. Темник ими с помощью десяти барабанщиков и двух десятков знаменных управлялся. Поворачивались, рассыпались на тысячи они по звуку барабанов только да взмахам знамен, бунчуками у них прозывающимся. И делали все это, как один. Для нас с Федором, мыслю, все то показывали татары. Чтобы устрашить.

— Видно, сильно напугали тебя, дядюшка, — насмешливо сказал Олег.

Роман, было, вскинулся, но потом устало усмехнулся, ответил:

— Щенки вы несмышленые. Как есть щенки. Лишь бы гавкнуть, укусить. А кого укусили не видите: то ли куренка тощего, то ли тура могучего, который вас стопчет и не заметит.

— Заметит, чаю, — отозвался Переяславский князь. — И не только заметит.

— Говорить с вами, — безнадежно махнул рукой Роман. — Делайте, как знаете, а я буду свое делать. По своему разумению. И до брата постараюсь это разумение донести. Чаю, — Коломенский князь как-то нехорошо усмехнулся, — Юрий теперь, когда сын его у татар не в пример сговорчивее станет.

Роман потянулся. Зевнул.

— Умаялся я. Спать лягу. Завтра чуть свет в Рязань тронусь.

Ратислав кивнул стоящему у дверей Первуше, мол, проводи почивать князя. Роман с ближником поднялись на ноги и двинулись к двери.

— Да, княже, — окликнул Романа боярин.

Князь Коломнский остановился, обернулся.

— Ну, чего еще?

— А что с Онузлой?

— Сожгли городок татары, — вроде даже с каким-то злорадством ответил Роман. — А жителей, за то, что посмели сопротивляться, вырезали поголовно. Вот так.

Повернулся и вышел.

— Что делать будем, Ратьша, — нарушил тяжелое молчание Олег.

— А что делать? — вздохнул Ратислав. — Что Юрием Ингоревичем было сказано, то и будем делать. Федор не глуп, понимает, что пока он у татар, отец его связан по рукам и ногам. Потому, тоже, как и было уговорено, просидит там ровно две седьмицы и попробует бежать, или с боем пробиться. Тут мы ему и должны помочь. Так что через три дня выходим в сторону татарского стана.

— Не дадут ведь